До света (сборник) - Страница 89

К документам была приложена сопроводительная записка, где указывалось, что главный герой может распорядиться данным материалом по своему усмотрению: напечатать его в любом виде, под любой фамилией, в любом издании. Подписи, естественно, не было.

Вот в какую ситуацию он попадает. Положение непростое, трудно выбрать правильный путь. С одной стороны, имеется явно сенсационный материал: российские «эскадроны смерти», которые уже несколько месяцев проводят акции устрашения. Можно представить, какой это вызовет общественный резонанс. А с другой стороны, нет убедительных доказательств. Слухи, домыслы, разговоры, все – из вторых-третьих рук. Настоящую публикацию с такой фактуры не сделаешь. Это ведь не про крыс-мутантов живописать. К тому же наработанное за последние годы чутье подсказывает ему, что копать дальше просто опасно. Это затаившийся динамит. Рвануть может так, что ничего не останется.

Герой пребывает в нерешительности. Надо ли ему ступать на минное поле? Следует ли дразнить демонов, которые, по-видимому, еще сохраняют свое могущество? Не лучше ли обойти темную жуть по краю? В конце концов, какое ему до этого дело?

Сомнения его столь сильны, что в течение двух недель после получения документов он никаких дальнейших шагов не предпринимает: бродит по вечерней Москве, болтает с приятелями, сидит допоздна в клубах, которые за последние годы расплодились в неимоверном количестве. Благо такая возможность у него есть. Ему заказали серию репортажей о ночной жизни столицы. Это, на наш взгляд, очень удачный сюжетный ход. Поскольку чем более герой знакомится с этой стороной жизни, чем глубже погружается он в ту причудливую атмосферу, о которой раньше, как и большинство нормальных людей, представления не имел, тем очевиднее для него становится удручающая патология современности. Ночной облик столицы с «голубыми», «розовыми», «феминными» и прочими заведениями, с умопомрачительными ценами в ресторанах, где бутылка вина за пятьсот-шестьсот долларов вовсе не редкость, с фишками, небрежно ссыпаемыми на сукно игорных столов, с полураздетыми кривляющимися девицами у микрофонов, со всевозможными шоу, где ряженые придурки брызжут скабрезностями, с яркой, как россыпи мухоморов, агрессивной рекламой, со скрежещущей музыкой, с трелями сотовых телефонов – вся эта навороченная среда, искусственная и реальная одновременно, гнусная слизь, ночные выделения, скапливающиеся в кишках мегаполиса, ничего, кроме отвращения, у него не вызывают. Разве за это они боролись, когда выступали против коммунистической тирании?

Особое же впечатление на него производит знакомство с одним из «хозяев жизни», случившееся в заведении «Чичиков-клуб». Название, как видим, весьма характерное. Принимая, по-видимому, главного героя за своего – а кого еще можно встретить в подобном торчке? – этот очумевший от возлияний «утюг», между прочим, в поношенном свитере, в стертых джинсах, такой ныне у них, оказывается, писк моды, почесывая крепкое ухо, оттопыривая губу, высказывается в том духе, что Россию давно пора разделить на несколько самостоятельных областей, каждую из которых отдать под управление цивилизованных стран: Америки, Европы, Китая, Японии. Вот тогда будет в этой стране порядок. А то, извини, брателло, только и думаешь, как бы успеть отсюда свалить. Нет уверенности в завтрашнем дне… И герой, тоже уже слегка очумевший, внезапно чувствует, что все это как-то связано между собой: мрачная тень, проступающая из документов, шепотки, разговоры, ночная сумасшедшая круговерть, «пузыри жизни», трясущиеся на грани реальности. Есть между ними какой-то внутренний резонанс. Одно порождает другое.

И не меньшее впечатление на него производит беседа с главным редактором еженедельника, давним своим приятелем, которому герой после долгих сомнений все-таки передает документы. Во-первых, становится очевидным, что для того данная информация новостью не является: что-то подобное он уже где-то слышал. А во-вторых, что для героя полная неожиданность, главный вовсе не жаждет ввязываться в это дело. Позиция у него ясная и простая. Это, конечно, сенсация, динамит, новый уотергейт, уникальный шанс одним махом вырваться в первый ряд журналистики. Купоны потом можно будет стричь много лет. Однако, если посмотреть здраво: нам это надо? Что мы, сейчас плохо живем? Ты вон, по слухам, машину менять собрался, у меня – ты знаешь – на подходе квартира. Ну как все это посыплется?.. Зачем раскачивать лодку, спрашивает главный редактор. Подвиги хорошо совершать в двадцать лет, пока еще хватает энтузиазма. Пока в башке – гул, терять нечего. Когда сорок – это уже ни к чему. Что-то не тянет больше переворачивать мир. Знаешь, давай как-нибудь обойдемся без славы и подвигов…

Вот такое объяснение у них происходит. И, наверное, в другой ситуации, поостыв, герой без труда принял бы этот жизненный прагматизм. Ведь в действительности он никакой не герой. Он – обыкновенный рядовой человек, его тоже отнюдь не тянет на подвиги. Он, разумеется, тоже предпочел бы спокойную жизнь. Однако здесь присутствуют обстоятельства, вносящие в повествование неожиданные тона.

Автор очень своевременно вводит в сюжет любовную линию. Собственно, обнаруживает она себя уже в начале романа. Однако только сейчас, когда главный герой оказывается под прицелом, становится ясным, какое это имеет значение. Приятельница его – тоже из журналистики. Прихоть судьбы: познакомились на одном из презентационных мероприятий. Правда, в отличие от героя, пишущего как бы для всех, специализируется она на глянце, имеющем устойчивую целевую аудиторию. Зарабатывает поэтому почти вдвое больше, чем он. Затрагивает в основном вечную дамскую тему: знаменитые женщины, знаменитые жены, подруги, любовницы, пленницы времени, пленницы обстоятельств, вершительницы судеб, законодательницы моды, веяний, настроений. И так далее и тому подобное. Вместе с тем не чурается и прикладных, чисто домашних мотивов: как устроить, как приготовить, во что одеться, куда пойти, как привлечь, как успокоить, как удержать. Легкие, необременительные материалы, написанные в доверительной интонации. Сама она своими советами, конечно, не пользуется. Говорит об этом с иронией, но без обычного для журналистов цинизма: если кому-нибудь помогает, ну – ради бога.